- Вам не стоит думать о таких вещах, - в голосе звучала наигранная вежливость. Приторная, но искусно поданная. Так, что казалась правдивой в глазах наивный честолюбцев. - Но если уж вам так интересно, я скажу. Я не нуждаюсь в человеческой пище, так же, как и во многом другом. Надеюсь, ваше любопытство удовлетворено?
Конечно, не удовлетворено и вряд ли такое когда-нибудь произойдет! Особенно, если он и дальше будет вести себя подобным образом (Гюльчитай! Открой личико – не иначе). Сиель вполне может и забыть о том, что живет рука об руку с потусторонним существом при таком раскладе вещей.
Что мне с ним делать? Ну, спас он мне жизнь, а дальше то что? Зачем я вообще ему сдался? Все это подозрительно. Неужели моя душа стоит такой возни. Наверное, так. Значит, что бы со мной не произошло – он всегда будет со мной и это стоит моей души. Это моя цена. Ему не стоит доверять. Никому я больше не стану верить.
Почему так все вышло? Родителей нет, мне некуда идти… Неужели оставаться в этом сарае? Нет, нельзя… а может лучше вообще уехать из этого города? Нет, надо разобраться, узнать его получше.
Мальчик только раскрыл рот, чтобы что-то ответить и, судя по лицу, явно что-то крайне серьезное и важное, на его взгляд, но в дверь постучали.
Кто бы это мог быть? – пронеслось в голове. Хотя не на необитаемом острове же мы. Надеюсь, демон живенько его спровадит. Надеюсь, что он догадается, что меня не желательно бы было видеть другим людям в таком виде.
Он удивленно посмотрел на Себастьяна. С все еще открытым ртом и полувозмущенным лицом проводил его фигуру взглядом, когда тот с невозмутимой физиономией встал из-за стола и пошел посмотреть, кто же этот не прошеный гость. Он подобрал одеяло, которое так и осталось валяться на пороге и захватил его с собой.
Сиель прижался к стене, как будто это сделало бы его невидимым, и решил просто сидеть и слушать.
И ни в коем случае не дать заметить себя! В этом жалком подобии столовой даже некуда спрятаться.
Послышался скрип двери и голос Себастьяна, снова такой же вежливый и мягкий:
- Здравствуйте, чем могу…
- Ох, я слышала, что у нас новые соседи! Так это вы? Как здорово!!! Меня зовут миссис Джанет Лерреби. Вы не представляете как я рада!!! Здесь последнее время так скучно…
- Простите, но…
- Знаю-знаю… тяжело наверно. Такая потеря. Примите мои соболезнования… Такой молодой и потерять жену… Но ничего! Где этот маленький птенчик? Что вы смотрите так удивленно? Я спрашиваю, где ваш сын?
Судя по приближающимся шагам, это была весьма крупная женщина. И, судя по всему, разрешения войти в этом доме никто не спрашивает.
Ну, вот и все - подумал мальчик и еще сильнее вжался в стену - Это конец.
Но в кухню никто не вошел. Повернув голову к дверному проему, он увидел спину своего слуги. Он не впустил нахальную трещотку, закрыв собой вход в весьма ненадежное укрытие юного господина.
- Простите, но мальчика здесь нет. Я отвез его в больницу сегодня утром… А на кухне такой беспорядок… пройдемте-ка лучше в зал…
Ему бы в актеры идти. Еще бы слезинку пустил. Потрясающе! Как все выходит... может мне и не нужно будет в дальнейшем прятаться...
- Ах, я надеюсь, что ничего серьезного. Да и что вы – ему наверняка всякие перевозки не пойдут на пользу. Куда лучше было вызвать врача на дом!! У меня как раз есть знакомый врач…
Почему он ее не выпроводил? И что мне теперь здесь сидеть пока они там мило беседуют?
- Нет, ребенку определенно нужна женская забота. Особенно мальчику! Ах, какое несчастье!.. – причитала соседка, чуть ли не плача. – Отец-одиночка в наше время такая редкость!

Всхлипы женщины про отца-одиночку – это последнее, что удалось расслышать Сиелю. Дальше разговор продолжился, но ничего разобрать он не смог. Видимо, Себастьян сполна удовлетворил любопытство соседки и надо сказать весьма за короткий срок. Опять послышались грузные шаги и хлопок двери.
В кухне снова появилась его темная фигура с сияющей улыбкой. Мальчик заметил, что руки слуги были облачены в перчатки, чтобы спрятать печать договора, по всей видимости.
- Сегодня эта дама вас не побеспокоит, – сказал он, направляясь к мусорному ведру, – а теперь, простите, - он поднял ведро за ручку и его лицо как-то мгновенно омрачилось, - меня ждут дела, - он понес его перед собой на вытянутой руке с таким же каменным и явно недовольным лицом.
Дела? Какие еще дела?
Но Сиель не успел и рта раскрыть, слуги и след простыл.
Он нахмурился и сложил руки на груди. Но этими действами ничего изменить было нельзя. Поэтому, немного позлившись про себя на свою медлительность, он переключился на другие мысли, более важные на сей момент.
Мальчик накрыл ладонью правый глаз и задумался.
Мне тоже надо спрятать это… надо повязку…
Он сполз со стула и, прихрамывая, доковылял до единственной спальной комнаты. В ней еще витал приторный запах духов сердобольной соседки. Он вызвал рвотный рефлекс, врезаясь в ноздри мальчика. Он поспешил приоткрыть окно, которое поддалось со второй попытки, ибо не было закрыто до конца. Сиель недолго еще посверлил взглядом стену из кирпича. Хорошо, что напротив не было окна, иначе соседи стали бы принимать его за горгулью.
Холодное раннее утро сменил ласковый, но такой редкий гость в этих краях – солнце.
Почему он ушел? Не сказав куда? Я думал, что он не может поступать по своему усмотрению, только если мне грозит смертельная опасность…

Себастьян вернулся не скоро и застал Сиеля в кровати, но тот не спал.
- Мне не нравится эта игра в сына и отца… - сказал он, силясь придать голосу как можно больше строгости, - но пока… ладно пусть будет так. Я бы хотел, чтобы впредь ты докладывал мне, куда собираешься идти и что делать. Я… приказываю тебе, - неуверенно проговорил он, но делая акцент на каждом слове.

- Слушаюсь, хозяин. Я постараюсь в будущем ставить вас в известность, - он слегка поклонился.
Вряд ли Себастьян умел испытывать чувство вины. И даже если умел, то эта загадочная полуулыбка, казалась до тошноты самодовольной, но отнюдь не виноватой. И в ней не было прежней издевки, не хватало этого весьма раздражающего элемента. И поэтому казалось, что он и правда сожалеет о случившемся недоразумении, но только внешне. Что думал в этот момент демон, его мысли были не доступны мальчику, как большая коробка с надписью «Не открывать до Рождества», которую родители предусмотрительно поставили на самую верхнюю полку, так, что даже, если подставить стул – ничего не выйдет, коробку не достать.
Таким образом, он преподнес мне урок? Он хочет показать, что пока я не обладаю над ним полной властью. Лишь частично.
Он играет… он со мной играет, как с мышью. Он легко мог обвести меня вокруг пальца, но ему не интересно так…
Вряд ли подобные мысли покажутся кому-нибудь приятными. Когда твоя жизнь в чьих-то руках, когда твоя свобода только кажется неограниченной, а на самом деле ты всего лишь игрушка, которая напялила на себя корону всевластия и думает, что она пуп земли. Так происходило раз за разом. Люди до смешного предсказуемы в своих желаниях. И большинство не подозревают, что они всего лишь марионетки, куклы, которым внушили, что они имеют власть над вечностью. За что потом жестоко и расплачиваются.
Где он ходил? Летал? Плавал? Черт его знает. Но отсутствовал он довольно долго.
За это время приходил кто-то еще, настойчиво стучался в дверь, но, в конце концов, ушел. Кто это был – оставалось загадкой для боявшегося одиночества, равно как темноты ребенка, у которого этот стук перехватил дыхание и участил сердцебиение. Это перетаптывание у порога двери напоминало ему о недавнем заключении. Больше всего на свете он боялся остаться один и был искренне рад, увидев на пороге мужчину с кучей каких-то непонятных вещей, которые Сиель никогда еще не видел, единственное существо, которое сейчас оставалось рядом с ним, путь и не просто так, а преследуя свои, только ему понятные цели.
Я смогу, я научусь…
Мальчик, опять слегка смутившись, опустил глаза. Он вспомнил о случившемся во время отсутствия кормильца происшествии.  На руке, свободной от бинтов, рдело пятно, небольшого размера, но если подойти поближе, явно можно было разглядеть выступившие волдыри от ожога.

- Хозяин, что с вами произошло? Что здесь было в мое отсутствие?
Cиель удивился мягкому тону слуги, потому что привык получать нагоняи за подобные проступки, которых он совершал не мало, как и большинство нормальных мальчишек. Но голос демона не был даже взволнованным.
- Ничего страшного, - мальчик выдернул руку.
Но отнекиваться было уже бесполезно. Ожог только громких сигналов не издавал, сообщая о своем наличии. Его было видно издалека, как маяк, он практически светился, только, конечно, не достаточно ярко, чтобы привлечь торговые суда. Зато для зоркого глаза демона вполне хватило и этой красной блямбы с пузырьками, находящейся на самом видном месте.
- Тебя долго не было, я проголодался… и… холодный бульон… я его попробовал, но он такой не вкусный и я решил его разогреть… я только не видел никогда, как это делается. И кипятком… Я никогда не готовил еду… я не знал…- мальчик смотрел в лицо демона, чтобы видеть его реакцию. Он периодически всхлипывал, предавая рассказу местами какую-то трагическую нотку, сам он того не осознавал и не добивался того, чтобы его пожалели. Жалость – крайне унизительное чувство. Сиель был уверен в этом.
Он совсем не хотел жаловаться, да и рассказывал все это совсем не с целью поплакаться. Ему хотелось, чтобы это жжение наконец прекратилось. Он верил, что Себастьян поможет, что он знает, что произошло и обязательно поможет. Если не он, то кто? А жгло руку уже на протяжении часа так, будто сейчас она одна, отдельно от тела гостит на родине у демона. Он не просто ребенок. Он ребенок из семьи образцового графа. Сын которого, как образцовый наследник никогда не интересовался ни приготовлением пищи, ни уборкой в помощь замученной матери, работающей на трех работах и каждый вечер сносившая побои и пошлую брань в свой адрес от пьяного мужа бездельника. Его нежные руки не знали тяжелого физического труда, за исключением смычка скрипки, быть может. Мальчик не был ленив. Ему не было нужды во всем этом.
- Я никогда не обжигался и не знал, что это так больно, - процедил он, все еще терпя эту невыносимую боль. Не было похоже, что мальчик плакал, когда это произошло, скорее всего терпел стиснув зубы.
На тумбочке, где стояли какие-то лекарства и мази, был полный беспорядок. Ошметки белого бинта, таблетки, жирные следы от мази и отпечатки детских рук. Практически все стояло открытым и за исключением мазей, все остальное подлежало уничтожению, даже если являлось очень дорогим и редким лекарством.
Сиель обратил внимание, что весь этот хаос разглядывает демон и уже виноватым голосом пробубнил:
- Я думал, они помогут, как помогли от других болей…

- Хозяин, вам надо быть осторожнее, - произнес демон вежливым тоном, улыбаясь уголками рта, но совсем не по-доброму.
От нанесенной мази действительно стало легче, но не на много. Видимо должно еще пройти некоторое время. Ожоги довольно таки неприятная штука, особенно в первые дни присутствия подобных гостей на теле. Ты только и можешь, что думать об этом адском жжении, хотя при правильном лечении и слабой тяжести данной термической травмы, все мучения довольно быстро заканчиваются. Очаг не был большим, но болел сильно.
Если бы Сиель догадался посмотреть содержимое выдвижного ящичка старой тумбочки, то обнаружил бы эту чудодейственную мазь, но он, лишь поверхностно изучил аптечку своего демона. И очень расстроился, когда Себастьян с надеждой в глазах открыл этот самый ящичек и облегченно вздохнул, увидев, что до его содержимого мальчик не добрался. Хотя все основное все же стояло на тумбочке.
Обработав руку, слуга принес с кухни кувшин с водой и кружку.
- Пейте. Как можно больше. И протянул мальчику спасительную жидкость.
Если от этого мне станет легче, готов пить до тошноты.
Но влезло воды в это щупленькое тельце не так много, как он рассчитывал, и облегчения это особо не принесло.
Остальное время мальчик провел в постели и как не упрашивал Себастьяна, подниматься он ему не позволил. В конце концов, пришлось смириться. Потому что постельный режим, как сказал слуга – лучшее лекарство. Это подействовало лучше всякого убеждения, потому как поскорей поправиться – было его единственным желанием.
Он не был голоден, ибо наелся простого хлеба, единственное, что не потребовало того, чтобы его подогревали. Да и к тому же демон видимо умел хорошо готовить не только куриный бульон, но и хлеба вкуснее Сиель не пробовал никогда.

Он не заметил, как уснул.
Он оказался на темной узкой улице. Вокруг только серые стены - ни единого окна или двери. Он долго шел вперед в надежде как-нибудь найти выход, но этот кирпичный лабиринт не заканчивался. Вдруг в проходе мелькнуло черная тень и, завидев мальчика – остановилась. Сиель увидел, как в темноте горели красные глаза. Это была собака, доберман. Мрачный коридор начал суживаться и заполнятся то ли дымом, то ли туманом, но это не показалось странным, а даже наоборот – как то разнообразило обстановку. Пес был настроен враждебно, о чем свидетельствовали навостренные уши и оголенные клыки. Собака издавала громкое рычание, предупреждавшее о предстоящем нападении.
- Себастьян! Себастьян! Ты пришел! Ты нашел меня! Я так рад!
Хотелось расплакаться от счастья, но во сне это невозможно и он просто улыбался, как можно шире.
- Почему ты меня не узнаешь? Это я – Сиель! Иди ко мне! Ко мне… Я звал тебя, куда ты делся? Почему не приходил?
Во сне часто напрочь отсутствует чувство самосохранения и пес не вызывал чувство страха.
Он потянул руки к своему любимому питомцу (в чем он не сомневался)  и хотел пойти к нему на встречу, но ватные ноги будто прилипли к мостовой и не слушались. Собака же, с крадущегося шага перейдя в довольно быстрый аллюр, неслась к мальчику, завидев, должно быть, в нем отнюдь не хозяина, а вполне подходящую добычу и наверняка по пути уже представляла, как будет перегрызать ребенку глотку, и как приятно будут хрустеть на зубах его несформировавшиеся в кости хрящики.
Пол внезапно начал терять свою твердость и мальчик почувствовал, что его засасывает, как в зыбучий песок.
- Себастьян! Помоги мне! Себастьян!
Он был уверен, что собака несется, чтобы помочь. И, когда осталась торчать одна голова, вытянув одну руку, увидел как этот самый пес, его преданный друг детства, с жадностью кусает за нее…
Он проснулся в поту от резкой боли и с чувством, что это все было на самом деле. Проснулся, услышав свой собственный крик отчаяния.

Мальчику потребовалось некоторое время, чтобы окончательно убедиться в том, что это был всего лишь сон и что темнота, в которую он падал, не является тем же мраком, в котором он находился сейчас. Ему казалось, что мостовая затянула вместе с ним и собаку, которая вцепилась в предплечье мертвой хваткой и отпускать не желала даже под страхом смерти. Он потер руку в месте мнимого укуса и резко одернул ее, прикоснувшись к результату своего первого кулинарного опыта.
Это не укус – мысленно выдохнул он, обнаружив не рваные ошметки мышц и кожи, а шершавую поверхность бинта, но на всякий случай ощупал полностью ту часть руки, которая была без повязки.
- Я здесь. Вам ничего не угрожает, – давая понять мальчику, что он не один, тихо произнес слуга,  как будто любой громкий звук мог бы нанести ребенку непоправимый ущерб или даже физическую травму. Хотя это было недалеко от истины.
Глаза привыкли к темному помещению довольно быстро, и он подсознательно понял, что сейчас ему уже действительно ничего не угрожает. Он огляделся вокруг. Собака исчезла, а за место нее рядом стояла темная фигура человека, которого мальчик тоже не сразу узнал, и ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы восстановить в памяти реальные события, не путая их с этим ночным видением. Поверхность, на которой он оказался теперь - твердая, тумана нет, стены перестали сдвигаться. Все в порядке.
Он посмотрел на мужчину. Печать на глазу снова вспыхнула. Пока это видно был неконтролируемый процесс. Но рука демона не светилась, как тогда в уборной, потому как все еще была обличена в перчатку.
Слуга зажег свечу и предложил воды, на которую Сиель буквально набросился, словно странствовал долгое время по пустыне, а теперь набрел на спасительный колодец с чистой, прохладной водой.
- Почему он укусил меня? – спросил мальчик, после того как утолил жажду. Но это скорее был риторический вопрос, потому что на демона он даже не взглянул. Впечатление было настолько сильным, что Сиель был не в состоянии держать его в себе. Спросил он почти шепотом, как это обычно и бывает. Ночь не любит громких звуков и это чувствует подсознательно каждое живое существо.
- Я звал его на помощь, но он укусил меня. Он никогда так не делал… - мальчик погрузился в свои мысли, изучая пространство перед собой с отсутствующим взглядом.
Понимание того, что с этого момента он один, что мир теперь не делится на тебя и друзей, что теперь делить его не с кем, для каждого человека должно быть очень болезненно, тем более для ребенка.

Попытаться заснуть сейчас мальчик даже не пытался, видимо ночной кошмар подействовал на детский организм слишком возбуждающе. Сиель, получив дозу адреналина, как это бывает во сне, когда ощущение стремительного падения кажется не иначе как реальным, теперь не мог сомкнуть глаз. Он просто сидел слегка сгорбившись, отчего его фигурка и без того крохотная уменьшилась еще больше, с приспущенными веками смотрел все так же вниз. Лицо его не выражало никаких эмоций: ни грусти, ни злобы и ненависти, и уж тем более радости. Что творится в его голове в этот момент? - Пустота, которая незаметно давит и душит. Пустота, от которой кажется и не плохо, но и не хорошо. И какая бы мысль не приходила сейчас, он тут же улетучивалась, не  задерживаясь и пары минут. Так люди чувствуют себя спросонья, только это состояние настолько быстро проходит, что человек и не успевает заметить его.
Сиель же не мог избавиться от этого чувства практически все время. Это нельзя назвать помутнением рассудка. Мыслил он на удивление здраво и не по-детски. Скорее это сродни депрессии, когда тебя охватывает чудовищное чувство безразличия ко всему, когда ты не ценишь собственную жизнь и тебе все равно даже перед лицом смертельной опасности. Вот и сейчас он опять ушел в себя, замкнулся в своем собственном мирке.
Даже голос его слуги, такой мягкий и спокойный, звучал как будто бы не в комнате, а только в голове, глубоко в его сознании, словно голос гипнотизера, словно очередное заклинание:
- Хозяин, что бы ни произошло в прошлом, больше этого уже не повторится. Позвольте дать вам один совет: забудьте. Забудьте все, что было с вами раньше.
Он не заметил как руки слуги, облаченные в белоснежные перчатки, аккуратно уложили его обратно в постель и накрыли пуховым одеялом. Затем тусклый свет от свечи потух и незаметно для себя Сиель время заснул.

Сиель проснулся от звуков голосов, поначалу казавшимися чем-то назойливым, приставучим, как муха. Вроде бы просыпаться не хочется, но в то время,  как ты это осознал – уже поздно, сон как рукой сняло. Этот полушепот, как скрип мела по доске, как шелестение пенопласта, как звук от разрывания на кусочки картона, как скрежет металла о наждачную бумагу. В общем, сильно раздражающий и невыносимый звук.
Он почувствовал на своей голове повязку, скрывающую печать договора. Нужно сказать, что это крайне неудобная мера предосторожности. Даже с пентаграммой на глазу мальчик замечательно видел, и она ничуть не мешала зрительному восприятию ребенка. Теперь надо было привыкать к этой защите от любопытных глаз, никуда не денешься.
Он перевязал глаз ночью? Я даже не заметил и не почувствовал.
С большим трудом открыв глаз, прямо перед собой он увидел весьма полную особу.
Теперь это ночное действо слуги стало более чем понятным. Он мысленно поблагодарил Себастьяна за дальновидность.
Из-за  особенностей телосложения, ее возраст было трудно определить: ей точно было за тридцать. Но ее гладкое и не покрытое глубокими морщинами лицо, также указывало на то, что эта женщина была не старухой. Эта полнота даже шла ей, единственное, что бросалось в глаза почти сразу – макияж, которым она пользовалась весьма вульгарно и неуместно. Одета она была просто, слишком просто – в одежде преобладали серые и коричневые тона, единственное, что как-то разнообразил эту скукоту – белоснежный передник. Мальчик рассматривал ее с большим интересом, потому как подобное зрелище редко доводилось лицезреть. В поместье отца так скудно и безвкусно не одевалась даже прислуга. Белоснежный чепец скрывал прическу этой дамы, а так же и цвет ее волос. В общем, впечатление от нее остались премерзкие.
Запах духов, тот самый, - Сиель поморщился, – что она опять тут делает?
Он приподнялся с постели, одной рукой потер глаз без повязки. Затем, мальчик сурово посмотрел на Себастьяна, который стоял позади женщины с практически невозмутимым лицом, но с слегка приподнятой бровью. На лице Сиеля явно отражался вопрос, который он озвучил крайне возмущенным тоном:
- Себастьян, что эта женщина тут делает? Разве ты не говорил, что она больше не побеспокоит меня?
Как неосмотрительно с его стороны. Чем меньше человек знает о моем существовании, тем лучше. А что ей понадобилось здесь? Да и еще с утра пораньше. Возмутительно.

Мужчина подошел к кровати и присел на корточки так, чтобы лицо мальчика оказалось на уровне с его лицом. При этом оно было похоже на лик врача, долое время пытавшийся помочь больному, но теперь вынужден сообщить безутешной матери, что ее сын смертельно болен и надежды на выздоровление практически нет. А эта самая «мать» казалось, даже не переигрывает, изображая скорбящую… но любопытную. Мальчик явно заинтересовал ее. Хотя может быть проснулся материнский инстинкт?
- Ох, простите, - демон потеребил волосы мальчика так, что тот втянул шею и зажмурился, - После смерти матери... Мой сын иногда совсем не понимает, что говорит. Порой он даже меня, своего отца, не сразу узнает. Вы его извините. Просто он так любил свою мать...
Отца? А… ну, да.
Мальчик не совсем понял, почему Себастьян так распинается перед ней. Хотя тут же смекнул, что сам согласился на весь этот спектакль, сам дал разрешение, а теперь отнекивается? Кем бы ни была эта женщина, лучше всего, чтобы история выглядела правдоподобной, пусть то будет даже попрошайка или прохожий на улице. Но поведение демона ему абсолютно не нравилось. Теперь из слуги он превратился в равноправного родственника. Да куда уж – равноправного! Даже еще хуже. Теперь в присутствии других лиц, Сиель должен был слушаться и исполнять волю своего «папаши». Он сам попался в ловушку, не сопротивляясь совершенно. Хотя на данный момент мальчик и не предполагал, чем это ему может грозить. Демоны легко принимают облик того, кем хозяин пожелал бы его видеть. Проблема была в том, что Сиель выбрал для него весьма не подходящую роль. Не подходящую для хозяина, который хотел бы полностью контролировать своего «подопечного». Что по этому поводу думал сам демон, останется загадкой.
Эта миниатюра пришлась по душе соседке, но вместо аплодисментов она громко высморкалась. Себастьян же вздохнув с облегчением, приняв данный жест за отличную оценку актерской игре, продолжил импровизировать на ходу. Зажав рот мальчику, который никак не ожидал подобного, даже от мнимого отца и отчаянно попытался вырваться, обхватив двумя руками руку демона, Себастьян наклонился к уху «сына»:
- Хозяин, прошу прощения за своевольность, но вы должны мне довериться, - чуть слышно шепнул демон.
Это произошло в одно мгновение, так быстро, что миссис Лерреби ничего не успела бы заметить, а если и заметила, то не придала бы этому особого значения. Она всплеснула своими пухлыми ручками, а сквозь ее слезливые бормотания только и слышались возгласы:
- Ах, бедняжечка!
Замечательно. Теперь я еще и не в своем уме. Что ей вообще от нас надо? Надо серьезно поговорить с этим… Я не понимаю вообще ничего. Что тут происходит? Она взяла за правило навещать нас по утрам? С чего бы это?
Никак не желая примирятся со статусом психически нездорового, он сменил свое надутое и возмущенное лицо на доброжелательное. Нацепил гримасу послушного мальчика. Она всегда ему удавалась, когда надо было что-нибудь выпросить, или когда он просил прощения дабы избежать наказания. Он превращался в такую милашку, что эта тактика всегда действовала абсолютно безотказно.
Улыбка. Он первый раз улыбнулся. Конечно, неестественно и натянуто, но он стал похож на обычного нормального ребенка.
Отступать Сиель был не намерен. И отказываться от своих слов тем более.
Отец так отец. Пока. Я обязательно придумаю что-нибудь позже.
Себастьян поднялся и с чувством выполненного долга отошел от кровати на безопасное расстояние. На Миссис Лерреби этот жест подействовал весьма предсказуемо. Раскачивая своими необъятными бедрами теперь она подошла к кровати больного, чтобы получше его рассмотреть и дать оценку нанесенному ущербу такому хрупкому юному организму.
- Прошу прощения, миссис…
- Лерреби, - вставил Себастьян.
- Прошу прощения миссис Лерреби, за подобное обращение к такой прекрасной даме как вы. Я и, правда, иногда сам не понимаю, что говорю. Вот была бы сейчас здесь моя мама… - он принял слезливое выражение лица.
Зря он это сделал, потому что женщина решила, что сейчас только в ее силах успокоить милого малыша. Она прижала к себе мальчика так крепко, что он оказался втиснут между ее огромными грудями и чуть не задохнулся.
- Меня зовут… - прохрипел мальчик, - Сиель… мне очень приятно познакомится с вами…
Она меня задушит… задушит, Себастьян!
Но помощи демона не потребовалось. Миссис Лерреби тотчас отпустила начавшего слабое сопротивление Сиеля, и стала причитать по поводу худощавого телосложения ребенка, как курица наседка кудахчет над разбитым яйцом. Плачевное положение картины в музее, в котором пребывал мальчик, таки спас демон предложением пройти на кухню и обсудить, как он выразился детали.
- После такого приятного знакомства не помешает выпить по кружечке чая.
А он неплохо разбирается в английской культуре. По крайней мере, она от меня отстала. И это главное. Все остальное уже не важно.
Как только оба скрылись в коридоре, он рухнул на подушку и облегченно вздохнул.